Два танкиста из будущего. Ради жизни на земле - Страница 50

А он привстал, улыбнулся и иронично так говорит:

— Оглушыли, товарыщ полковник, оглушыли. Здравствутэ и давайте бэз чинопочитания, мы с вами нэ на службе сэйчас. Прохадыте, товарыщ Иванов, садитес.

Невольно прохожу вперед строевым шагом, сажусь за стол. Хм, похоже, обеденный. Если память мне не изменяет, эта комната — малая столовая. Сталин смотрит на меня с ироничной улыбкой, но молчит. Первые же его слова вообще вгоняют меня в ступор:

— Товарыщ Иванов, ви к писатэлю Бушкову как относитэс?

Остолбенело смотрю на неторопливо набивающего трубку Сталина и мучительно пытаюсь разгадать скрытую подоплеку вопроса. Бушков? При чем он здесь и сейчас? Наконец выдавливаю из себя:

— Фантаст, товарищ Сталин. Хороший писатель.

— Фантаст, говорытэ? А историчэские книги тожэ писал?

— Скорее, художественно-исторические, товарищ Сталин.

— Понятно. Скажытэ, товарыщ Иванов, а БОМБА, — Сталин явно выделяет слово, почти декламирует его, — по вашему мнению, нам нужна?

Да, понять логику размышлений вождя мне не суждено. Такой переход, ага. Стоп, подумаем. Черт, кажется, Андрей свои любимые книги пересказал, про Ледяной трон Сталина. Вот ведь идиотство, не помню, что там написано было. Читал давно и без интереса. Но, похоже, что-то Иосифа Виссарионовича зацепило, ага. Но бомба тут при чем? Мысли скачут и сталкиваются в моей голове, как стадо испуганных баранов во время нападения волчьей стаи. Тэк-с, успокаиваемся, ну! Больше пули не дадут, дальше фронта не пошлют.

— Бомба, товарищ Сталин, без средств доставки ничего не стоит. Поэтому, если есть возможность, необходимо решать проблему комплексно, создавая носители межконтинентального радиуса действия.

— Значит, вы считаете, что дружба с Северо-Американскими Соединенными Штатами после войны невозможна? Даже с учетом наших знаний и возможности «воздействия» на отдельных лиц в руководстве?

— Считаю, товарищ Сталин, невозможна. Они все равно будут рассматривать нас как противника. Мы, наша страна — единственный геополитический соперник, мешающий их планам управлять всем миром. И никуда от этого не деться, товарищ Сталин.

— Геополитика… Вы в нее верите, товарищ Иванов?

Интересно, беседа уже настолько меня увлекла, что я не замечаю акцента в словах Сталина, не обращаю внимания на его манипуляции с трубкой и на его реакцию на мои слова.

— Я помню, что ее считают лженаукой, товарищ Сталин. Но ведь в ее основе — объективная реальность: земная поверхность и распределение на ней ресурсов. А постулаты и выводы — это уже от взглядов ученых зависит.

— Интересно. Мы подумаем над вашими словами. Скажите, товарищ Иванов, вы как отнеслись к контрреволюционному перевороту и распаду СССР?

— Честно говоря, товарищ Сталин, все прошло так стремительно, что я даже не успел своей точки зрения выработать. Потом уже, когда ясно стало, к чему все это привело, понял, конечно. Но было уже поздно, да и простое выживание больше заботило. Но вообще, скажу, что считаю это событие самым большим горем в своей жизни. Одно утешает — не пришлось присяге изменять и приносить новую «незалежной Украине», я уже уволился к тому времени.

— Скажите, по вашему мнению, большинство народа одобрило переворот или просто пассивно его приняло?

— Не знаю, товарищ Сталин. Мне кажется, что большинство не восприняло его всерьез, считая просто очередным переделом власти между начальниками. Да и предыдущая политика руководства СССР, засилье партократии, застой в жизни, усиленное прививание иждивенческих настроений постепенно привели к падению интереса народа к политической жизни. Многие действительно пассивно ждали, что будет дальше. Теперь очень многие сожалеют…

— Осознали, к чему все это привело?

— Может, и не осознали, товарищ Сталин, но, что так жить нельзя, уже доходит. Капитализм от иллюзий избавляет качественно. Хотя, конечно, национализм многим глаза застилает. Особенно в западных областях Украины.

— Да, я читал… Хорошо, товарищ Иванов. Я вас понимаю, вы все же больше инженер, чем политик. Вот скажите, вы упомянули, что ставка на повторение Второй мировой себя не оправдала. То есть вы считаете, что наращивание обычных вооруженных сил в пятидесятые годы было ошибкой?

— Не думаю, товарищ Сталин. Мы вынуждены были создать противовес их бомбе. Именно наша возможность быстро захватить Западную Европу компенсировала наличие у них стратегической авиации и бомб. Но в долгосрочной перспективе — да, это привело к перекосу в развитии нашей экономики, ее чрезмерной милитаризации.

— То есть вы считаете, что товарищ Хрущев был прав?

— Частично прав, товарищ Сталин. Сокращение вооруженных сил было необходимостью. И еще… Я считаю, что проект создания бомбы, стратегического бомбардировщика и ракет необходимо начинать разворачивать уже сейчас.

— Вы подумали, сколько все это будет стоить? И сколько ресурсов придется отвлечь от неотложной работы на войну?

— Честно говоря, товарищ Сталин, не думал. Но опоздание сейчас приведет к еще большим расходам потом, когда мы будем догонять.

— Понимаю, да. Нам придется одновременно восстанавливать разрушенное, содержать войска для создания угрозы Западной Европе и разворачивать эти проекты. Вы правы, товарищ Иванов. К сожалению, не все товарищи в руководстве это понимают. Но нам придется им это объяснить. А по ракетам вы можете дать более подробные сведения?

— Постараюсь, товарищ Сталин. Что вспомню.

— Это хорошо. Вы не устали? Предлагаю прогуляться немного, пообедать, а потом продолжить разговор.